Неточные совпадения
Тогда Циммер взмахнул смычком — и та же мелодия грянула
по нервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения облаков и волн, блеска
воды и дали девушка почти не могла уже различать, что
движется: она, корабль или лодка — все
двигалось, кружилось и опадало.
Забив весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь
по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась чаща. Раздался стук топора, ссекающего сухой ствол; повалив дерево, Летика развел костер на обрыве.
Двинулись тени и отраженное
водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитым дымом, сверкая, дрожал воздух.
Все молчали, глядя на реку:
по черной дороге бесшумно
двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой, с длинным шестом в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня на
воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то на золотую рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до дна реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
Задумывается ребенок и все смотрит вокруг: видит он, как Антип поехал за
водой, а
по земле, рядом с ним, шел другой Антип, вдесятеро больше настоящего, и бочка казалась с дом величиной, а тень лошади покрыла собой весь луг, тень шагнула только два раза
по лугу и вдруг
двинулась за гору, а Антип еще и со двора не успел съехать.
Невдалеке от нас на поверхности спокойной
воды вдруг появился какой-то предмет. Это оказалась голова выдры, которую крестьяне в России называют «порешней». Она имеет длинное тело (1 м 20 см), длинный хвост (40 см) и короткие ноги, круглую голову с выразительными черными глазами, темно-бурую блестящую шерсть на спине и с боков и серебристо-серую на нижней стороне шеи и на брюхе. Когда животное
двигается по суше, оно сближает передние и задние ноги, отчего тело его выгибается дугою кверху.
Когда мы подошли к реке, было уже около 2 часов пополудни. Со стороны моря дул сильный ветер. Волны с шумом бились о берег и с пеной разбегались
по песку. От реки в море тянулась отмель. Я без опаски пошел
по ней и вдруг почувствовал тяжесть в ногах. Хотел было я отступить назад, но, к ужасу своему, почувствовал, что не могу
двинуться с места. Я медленно погружался в
воду.
Раздетые до пояса и в штанах, засученных
по колено, китайцы осторожно
двигались в
воде и что-то высматривали на дне моря.
Благодаря крутому падению тальвега [Самые низкие места,
по которым сбегает
вода.]
вода в реке
движется быстро, смывает все, что попадается ей на пути, и выпрямляет течение.
До недавнего времени не знали, как возвращать здоровье таким полянам; но теперь открыто средство; это — дренаж: лишняя
вода сбегает
по канавам, остается
воды сколько нужно, и она
движется, и поляна получает реальность.
И изредка разве покажется неуклюжая сеноплавка, которая
движется еле-еле, иногда на ней темный, некрасивый парус, или каторжный бредет
по колена в
воде и тащит за собою на веревке бревно, — вот и все картины.
Я поднялся в город, вышел в поле. Было полнолуние,
по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными тенями мою тень. Обойдя город полем, я пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга, на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись
водою реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все
движется как-то неохотно,
по тяжкой необходимости, а не
по пламенной любви к движению, к жизни.
Пароход шел тихо, среди других пароходов, сновавших, точно водяные жуки,
по заливу. Солнце село, а город все выплывал и выплывал навстречу, дома вырастали, огоньки зажигались рядами и в беспорядке дрожали в
воде,
двигались и перекрещивались внизу, и стояли высоко в небе. Небо темнело, но на нем ясно еще рисовалась высоко в воздухе тонкая сетка огромного, невиданного моста.
Самое совмещение обитателей
вод было так же несообразно, как в упомянутом балете: тут
двигались в виде крупных белотелых судаков массивные толстопузые советники; полудремал в угле жирный черный налим в длинном купеческом сюртуке, только изредка дуновением уст отгонявший от себя неотвязную муху; вдоль стены в ряд на стульях сидели смиренными плотицами разнокалиберные просительницы — все с одинаково утомленным и утомляющим видом; из угла в угол
по зале, как ерш с карасем, бегали взад и вперед курносая барышня-просительница в венгерских сапожках и сером платьице, подобранном на пажи, с молодым гусаром в венгерке с золотыми шнурками.
Обессиленно
двигались. Бичева захлюпала
по воде. Расшива сошла со стержня…
Точно птицы в воздухе, плавают в этой светлой ласковой
воде усатые креветки, ползают
по камню раки-отшельники, таская за собой свой узорный дом-раковину; тихо
двигаются алые, точно кровь, звезды, безмолвно качаются колокола лиловых медуз, иногда из-под камня высунется злая голова мурены с острыми зубами, изовьется пестрое змеиное тело, всё в красивых пятнах, — она точно ведьма в сказке, но еще страшней и безобразнее ее; вдруг распластается в
воде, точно грязная тряпка, серый осьминог и стремительно бросится куда-то хищной птицей; а вот, не торопясь,
двигается лангуст, шевеля длиннейшими, как бамбуковые удилища, усами, и еще множество разных чудес живет в прозрачной
воде, под небом, таким же ясным, но более пустынным, чем море.
Вечер был тихий и темный, с большими спокойными звездами на небе и в спящей
воде залива. Вдоль набережной зажигалась желтыми точками цепь фонарей. Закрывались светлые четырехугольники магазинов. Легкими черными силуэтами медленно
двигались по улицам и
по тротуару люди…
Снова они поплыли
по реке, сидя друг против друга. Варенька завладела вёслами и гребла торопливо, сильно;
вода под лодкой недовольно журчала, маленькие волны бежали к берегам. Ипполит Сергеевич смотрел, как навстречу лодке
двигаются берега, и чувствовал себя утомлённым всем, что он говорил и слышал за время этой прогулки.
— Стелла! — крикнул Аян. Судорожный смех сотрясал его. Он бросил весло и сел. Что было с ним дальше — он не помнил; сознание притупилось, слабые, болезненные усилия мысли схватили еще шорох дна, ударяющегося о мель, сухой воздух берега, затишье; кто-то — быть може, он —
двигался по колена в
воде, мягкий ил засасывал ступни… шум леса, мокрый песок, бессилие…
Почесавшись как-то по-своему, руками, плечами и спиной, Прошка вяло
двинулся по направлению к
воде.
Напряжённо вслушиваясь, Назаров смотрел, как вдоль берега у самой
воды двигается высокая фигура Степана, а рядом с нею
по воде скользило чёрное пятно. Ему было обидно и неловко сидеть, скрючившись под гнилыми досками; когда Рогачёв пропал во тьме, он вылез, брезгливо отряхнулся и сердито подумал о Степане...
— Гляди, вон там, под горой, Островский идет, — сказал мне ямщик, указывая вдаль. Вглядевшись пристально в пеструю полоску другого берега, я действительно увидел на
воде тихо двигавшуюся лодочку, а
по камням, часто теряясь между ними,
двигалась, как муравей, черная точка. Это Островский тащил лодку лямкой.
И когда
по скончании божественной службы благочестивые крестным ходом пошли на Волгу
воду святить,
двинулась за ними и церковь Божия, пред нею же икона преподобного Варлаама Хутынского шествовала, никем не носима.
Через час беглецы очутились уже верст за семь. Конь был вконец заморен и не мог уже
двинуться с места. Они его покинули в кустах, вместе с тележкой, и покрались кустами же вдоль
по берегу. Теперь опасность погони несколько миновала. На счастие их, неподалеку от берега стояла на
воде рыбачья душегубка, и в ней мальчишка какой-то удил рыбу. Они криком стали звать его. Рыбак подчалил, беглецы прыгнули в лодку и за гривенник, без излишних торгов и разговоров, перебрались на левый берег, в Самарскую губернию.
Я опасался распутицы: мне казалось, что реки будут в таком состоянии, что я не смогу
двигаться ни на лодках, ни с нартами. Но старики-гольды говорили, что Анюй всегда раньше вскрывается в нижнем течении и что в верховьях будет хорошая санная дорога, а
по ту сторону водораздела мне придется
воду добывать из прорубей.
Но она здравствовала,
двигалась легко и скоро, точно пузырь
по воде, на своих коротких ногах, всегда прекрасно обутых.
Двинулись разыскивать станцию. Переехали
по понтонному мосту реку, проезжали деревни, переходили вброд вздувшиеся от дождя речки. Солдаты,
по пояс в
воде, помогали лошадям вытаскивать увязшие возы.
Вдоль прямой дороги, шедшей от вокзала к городу, тянулись серые каменные здания казенного вида. Перед ними,
по эту сторону дороги, было большое поле. На утоптанных бороздах валялись сухие стебли каоляна, под развесистыми ветлами чернела вокруг колодца мокрая, развороченная копытами земля. Наш обоз остановился близ колодца. Отпрягали лошадей, солдаты разводили костры и кипятили в котелках
воду. Главный врач поехал разузнавать сам, куда нам
двигаться или что делать.
Людям дали позавтракать и тогда только начали рассаживаться в челны. И вскоре
двинулись по Серебрянке. Узкая речка бесшумно несла свои
воды между высокими утесистыми берегами. Скалы, покрытые густою растительностью, казалось, надвигались друг на друга с обеих сторон. В одном месте ветви кедров густо сплелись между собою, образовав на довольно большом пространстве естественный туннель, в который не проникал ни один луч солнца. Было так темно, что стало жутко даже ко всему привыкшей Ермаковой дружине.
Но они не
двигались и смотрели. Перед ними стоял высокий человек, совсем незнакомый, совсем чужой, и чем-то могуче-спокойным отдалял их от себя. Был он темен и страшен, как тень из другого мира, а
по лицу его разбегалась в светлых морщинках искристая улыбка, как будто солнце играло на черной и глубокой
воде. И в костлявых больших руках он держал пухленького желтого цыпленка.